Наталия Ростова,
при поддержке фонда «Среда» и Института Кеннана

Расцвет российских СМИ

Эпоха Ельцина, 1992-1999

Избрать неизбираемого: Как в СМИ прошла операция «сердце президента»

Пока всю страну призывали проголосовать сердцем, именно оно не выдержало у главного кандидата. 26 июня, за неделю до второго тура, Борис Ельцин пережил инфаркт. Руководители СМИ, включенные в ближний круг, знали об этом, но избирателям решили не сообщать. Прессе объявили о простуде президента. Как оказалось возможным провести конец выборной кампании без него самого?

Состояние здоровья президента уже давно оставляло желать лучшего. Еще в 1995 году он около пяти месяцев провел не на рабочем месте, его госпитализировали в июле и декабре, и он не появлялся публично даже во время думской выборной кампании, которую выиграли коммунисты. Телеведущий Сергей Доренко лишился в том году своей программы на первом канале, и именно сообщения о здоровье президента он называл потом причиной того увольнения (их у Доренко было не одно).

Годы спустя доктор Михаил Алшибая рассказывал, что еще летом 1995 года, смотря телевизор, он понял, – президент нуждается в операции аортокоронарного шунтирования. Он оказался первым, кто объявил о своем мнении публично, не видя пациента и за десять месяцев до самой операции.[note]Леонид Велехов. «Он поставил Ельцину диагноз по телевизору». «Радио Свобода», «Культ личности», 16 сентября 2017. https://www.svoboda.org/a/28733494.html[/note]

Вот как он об этом рассказывал в интервью Леониду Велехову для Радио Свобода в 2017 году:

Леонид Велехов: Действительно ли это так или миф, что перелом в отечественной кардиохирургии связан с ельцинской операцией 1996 года?

Михаил Алшибая: Безусловно!

Леонид Велехов: Но вы действительно ему первым поставили диагноз, причем дистанционно?

Михаил Алшибая: Да, я услышал по телевизору (это было еще время, когда я смотрел телевизор), что у Бориса Николаевича сердечный приступ, нестабильность, стенокардия. Там прозвучали такие слова в информационном коротком выпуске. А поскольку я всегда дружил с журналистами, то мне тут же позвонил мой приятель, может быть, даже вы его знаете, Илья Мильштейн.

Леонид Велехов: Он наш автор постоянный, колумнист.

Михаил Алшибая: Мне позвонил Илья и сказал: «Миша, что это означает?» И я ему ответил, имея информацию из телевизионной программы. Я ему сказал: «Илья, если то, что прозвучало, это действительно соответствует истине (потому что тогда все говорили, что, может быть, просто красивое прикрытие каких-то других проблем со здоровьем), то, скорее всего, ему необходимо выполнить коронарографию. И с высокой вероятностью он нуждается в операции аортокоронарного шунтирования». В то время стенты еще не использовались. Только было самое начало. Он меня спросил: «А можно я на «Эхе Москвы» это озвучу со ссылкой на тебя?» Я говорю: «Ну, конечно! Это мое мнение как врача». Прошло полтора месяца, и вновь повторился еще один приступ. И опять эта информация. Он позвонил мне еще раз и опять спросил, что это означает. Я ответил: «Илья, то же самое я могу ответить. Скорее всего, у него коронарная болезнь. Ему нужна операция коронарного шунтирования». И опять он попросил у меня разрешения от моего имени озвучить это на радиостанции «Эхо Москвы». А потом была вот такая история. Все это происходило летом 1995 года. А в самом конце года он мне предложил, Илья, сделать большой материал для «Нового времени». И мы сделали с ним в виде интервью довольно большой материал. Он назывался «Высокая болезнь». И у Ильи была своя задача, потому что, конечно, его волновали судьбы… Он политический все-таки журналист и так далее. А у меня была своя задача. Она была очень проста. И это было не единственное мое интервью. Дело в том, что в то время крайне непопулярна была операция аортокоронарного шунтирования в нашей стране. Кардиологи писали ужасные вещи… Хотя, конечно, результаты в то время были не такие хорошие. Но любому здравомыслящему человеку, тем более кто читал западную литературу, где эти операции шли полным ходом, было ясно, что это магистральный путь. И у меня была одна-единственная цель — популяризировать эту операцию.

Леонид Велехов: Промоушен такой мощный.

Михаил Алшибая: Да. И фактически мы говорили не столько о болезни Ельцина, сколько я рассказывал о коронарной хирургии, в чем ее смысл, как ее делают. Естественно, касались и здоровья президента. И когда этот материал вышел в январе или феврале 1996 года, то есть где-то за полгода до операции…

Леонид Велехов: И до выборов, и до операции.

Михаил Алшибая: Да. Эта статья произвела в мире довольно сильный резонанс. И самое анекдотическое в этом деле, что в официальной биографии Ельцина есть маленькая фраза, что впервые мысль высказал кандидат медицинских наук Алшибая. Ну, и мне было смешно. В общем, журналисты так раскрутили эту тему, что, я помню, Валерий Иванович Шумаков в 1996 году, как раз накануне операции Ельцину, [и] Лео Антонович [Бокерия] устроил[и] грандиозное мероприятие. Это была конференция, посвященная истории сердечнососудистой хирургии. Она как бы косвенно была приурочена к двухлетию со дня смерти Владимира Ивановича Бураковского. И это было как раз накануне ельцинской операции. Все бурлило. Приехал сам Дебейки, приехали величайшие хирурги мира, друзья Владимира Ивановича Бураковского. И я помню такой эпизод. Я иду, огромное количество народу, и Валерий Иванович Шумаков, которого я очень глубоко уважал, дружу с его сыном, это мой близкий человек, вдруг: «Иди сюда!» Подзывает меня. «Это ты Ельцину диагноз по телевизору поставил?» (Смех). «Да, Валерий Иванович, я». «Ну, ладно, иди. С тобой все ясно».

Вот эта статья Мильштейна, опубликованная тогда в журнале «Новое время».

Интервью Ильи Мильштейна с Михаилом Алшибая. «Новое время», № 5, 1996.

Еще до первого тура выборов сторонникам президента приходилось монтировать видео так, чтобы не показать, как он плохо выглядит (о том, как Ирена Лесневская редактировала интервью президента Эльдару Рязанову – по этой ссылке). А за неделю до второго тура у Ельцина случается четвертый инфаркт (по некоторым данным – пятый).

В мемуарах президента, которые готовил для публикации Валентин Юмашев, событие отображено так:

Это случилось 26 июня, за несколько дней до второго тура выборов. Приехал с работы на дачу около 17 часов. День был напряженный, тяжелый. Я прошел по холлу несколько шагов. Сел в кресло. Решил, что отдохну немного прямо здесь, а потом уже поднимусь на второй этаж, переоденусь.

И вдруг – странное очень чувство – как будто тебя взяли под мышки и понесли. Кто-то большой, сильный. Боли еще не было, был вот этот потусторонний страх. Только что я был здесь, а теперь уже там… Есть это чувство столкновения с иным, с другой реальностью, о которой мы ничего не знаем. Все-таки есть…

И тут же врезала боль. Огромная, сильнейшая боль.

Слава Богу, совсем рядом оказался дежурный врач Анатолий Григорьев. Он
мгновенно понял, что со мной произошло. И начал вводить именно те медикаменты, которые необходимы при сердечном приступе. Практически через несколько минут. Положили меня прямо тут, в этой же комнате. Перенесли кровать, подключили необходимую аппаратуру. На моих женщин было страшно смотреть, так они перепугались. Наверное, вид у меня был… хуже не придумаешь.

А я думал: «Господи, почему мне так не везет! Ведь уже второй тур, остались считанные дни!»

На следующий день огромным усилием воли заставил себя сесть. И опять говорил только об одном: «Почему, почему именно сейчас!» Наина все повторяла: «Боря, я прошу тебя, успокойся, все будет хорошо, не волнуйся!»

Запланированную встречу с Лебедем решил не отменять.

На второй день после инфаркта, 28 июня, из обычной гостиной, куда теперь перенесли мою кровать, устроили что-то вроде рабочего кабинета.

Оператор (наш, кремлевский) долго мудрил, чтобы ничего лишнего в кадре не было, особенно рояля, который по традиции всегда тут стоял, и, само собой, кровати. Медицинскую аппаратуру чем-то накрыли. Наина умоляла об одном: «Боря! Только не вставай! Сиди в кресле! Тебе нельзя вставать!» Но я не выдержал и заставил усилием воли себя встать, здороваясь с гостем.

Президент по состоянию здоровья оказывается неспособным вести кампанию. Одним из первых официальных лиц, который говорит о том, что Ельцин «потерял голос», становится Виктор Илюшин.

Статья Татьяны Малкиной в газете «Сегодня» с цитированием помощника президента Виктора Илюшина. «Сегодня», 29 июня 1996 года.

Ближний круг руководителей СМИ знал о произошедшем, но избирателям решили об этом не сообщать. Среди знающих был Игорь Малашенко, тогда – президент НТВ, одновременно работавший в предвыборном штабе Ельцина. За все последующие годы он не изменил однажды сформулированной позиции. В интервью, записанном в январе 2018-го для проекта YeltsinMedia, Малашенко подтвердил ее еще раз. «Вижу проблему, [ответственность] лежит целиком на мне, — говорил он. – Я, кстати, не знаю, был ли это инфаркт, мне никогда не было сказано, что это инфаркт, хотя я тоже думаю, что это был он. Я это скрыл ото всех, в том числе и от журналистов. Я не сказал об этом никому. Когда потом меня в этом упрекали, я сказал, что предпочитал избрать труп Ельцина, чем живого Зюганова. Это было правдой. Это я взял на себя. Это на мне. <…> Я об этом не говорил никому — ни [телеведущему Евгению] Киселеву, ни [главному редактору НТВ Олегу] Добродееву. Что там знали другие медийные управленцы, я не знаю. Но всем было ясно, что с Ельциным что-то не так, потому что он перестал появляться на публике. И понятно было, что это что-то внезапное со здоровьем». (Читать интервью полностью.)

Сергей Зверев, глава Компании развития общественных связей (КРОС), в то время – один из руководителей группы «МОСТ», куда входил НТВ, конечно, тоже был в курсе произошедшего. Спустя годы в интервью для YeltsinMedia он на подобные вопросы отвечал с небольшим раздражением в голосе.[note]Ростова, Наталия. «Сергей Зверев, один из создателей НТВ: ‘Воевала не только сторона Гусинского-Березовского. Там и с другой стороны были полководцы’». «Расцвет российских СМИ. Эпоха Ельцина (1992-1999)». http://www.yeltsinmedia.com/interviews/zverev/[/note]

— Мне интересно то решение, почему людям не объявляют о том, что у президента инфаркт…

— По очень простой причине. Понятно, что информация о том, что у Ельцина – инфаркт, может очень сильно повлиять на решение людей во время голосования. Только поэтому. Никаких других, я вас уверяю, резонов не было.

— А то, что избиратель должен знать, вы не думали?

— Знаете, в этот момент люди жили немножко другими соображениями. Это не был выбор между программой по снижению налогов на 1,7% или повышением на 0,3%. Это был либо поворот в одну сторону, либо поворот в другую. И это немножко другие условия, в которых все существовали и принимали для себя решения. Нарушались демократические правила? Конечно, нарушались. Но выборы 1996 года были едва ли не самыми демократичными, по сравнению со всеми, так сказать, последующими. Может, еще выборы в Думу 1999 года тоже были вполне себе демократическими, с применением, опять-таки, тяжелых средств артиллерии: один канал работал в одну сторону, НТВ поддерживает Примакова-Лужкова, блок «Отечество – вся Россия», а первый и второй каналы очевидно поддерживают «Единство». И вот она – борьба, столкновения мнений и интересов. Как-то вообще об этом плохо помнят, о том, что это уже вот была такая история. (Читать интервью полностью.)

Среди других руководителей СМИ, кто знал о болезни президента, был и глава ВГТРК Эдуард Сагалаев. Вот как в свою очередь он в интервью проекту YeltsinMedia рассказывал о своем выборе.[note]Ростова, Наталия. «Эдуард Сагалаев, создатель ТВ-6 и глава ВГТРК в 1996-1997 годах: ‘Всегда был тот, кто за телевидением присматривал, а иногда — достаточно жестко’». «Расцвет российских СМИ. Эпоха Ельцина (1992-1999)». http://www.yeltsinmedia.com/interviews/sagalaev/[/note]

— Вы признавали публично, что знали про четвертый инфаркт Бориса Ельцина, который случился у него за неделю до второго тура, и были среди тех руководителей СМИ, которые решили об этом своей аудитории не сообщать. Вообще много вас было – кто знал?

— Достаточно много, конечно. Все близкие к Кремлю руководители СМИ знали. Знало «Эхо Москвы». Знала ли «Новая газета»? Не знаю. Знал я, знал Малашенко, знал [генеральный директор ОРТ Сергей] Благоволин. Многие знали, конечно. И опять же, понимаете, — вопрос жизни и смерти… Вот если бы он умер в результате этого инфаркта, то тогда была бы катастрофа политическая, но он остался жив, и – более того, потом еще был вполне трудоспособен, дееспособен в достаточной мере, чтобы руководить страной. У него хватило сил, чтобы назначить такого замечательного преемника.

— Игорь Малашенко публично формулировал это так: «Я предпочитал труп Ельцина живому Зюганову. К сожалению. Но это мой выбор».

— Ну, он, конечно, красочно выразился.

— Ваша мотивация мне интересна, если позволите. Почему вы согласились внутренне с тем, что не нужно говорить людям про инфаркт? Ведь было у Вас внутреннее согласие на это?

— Ну, конечно, нет!

— При этом понятно, что такой ход – совершенно не журналистский. Потому что по-журналистски было бы – рассказать первыми о сенсации. Что двигало людьми, которые не говорили об этом?

— Мной двигала надежда, что он все-таки выживет. Вот честно говорю. Я знал о его ломовом здоровье, его живучести, о его страсти к жизни. Я надеялся, что он выживет, хотя, конечно, понимал, что если он все-таки умрет, то Зюганов все равно не будет президентом. Что-нибудь придумают еще, объявят новые выборы. А что имел в виду Малашенко, я не берусь судить, хотя понимаю его фигуру речи. Зюганов для него был абсолютно неприемлемым. Ну, впрочем, и для меня.

— Можно вас спросить, все-таки сейчас, спустя годы, как вы оцениваете это решение? Решение не говорить людям, которые идут избирать президента, о состоянии его здоровья, то есть когда главный кандидат – чуть ли не при смерти?

— Я бы сейчас сказал. Несмотря ни на что. Я много размышлял об этой ситуации и пришел к выводу, что это было нечестно и неправильно по отношению к народу. Именно к народу. А как бы вышли из положения, если бы Ельцин умер и народ узнал? Сейчас трудно судить. Но, с другой стороны, ведь в конце концов было интервью Лесина с ним?

— Да! Но это было уже 5 сентября, уже после инаугурации, которая была 9 августа, уже тогда, когда ничто власти не угрожало, а мы говорим о начале июля.

— Да. Но все-таки сказали об этом, понимаете?

— Уже невозможно было скрывать – должен был Гельмут Коль приехать.

— Я это все понимаю, но при всем при этом большая политика – это большая ложь. И, хотя такая большая ложь, конечно, с моей точки зрения неприемлема, тогда я был солидарен с Малашенко и с другими. Это было для меня мучительно, это было непростое решение, но я понимал, что не могу встать и сказать об этом. Я бы чувствовал себя предателем.

— Это самая большая ложь, которую вы видели?

— Да нет, почему? Я видел много лжи, хотя я как-то пытался ей противостоять и говорить правду. Но это – самая большая ложь, в которой я косвенно принял участие, если говорить о политике, а не о каких-то личных моментах. (Читать интервью полностью.)

Впрочем, «Эхо Москвы», которое упоминает Сагалаев в интервью, было, по словам его руководителя, не в курсе произошедшего. На прямой вопрос, знали ли о болезни в тот момент на станции, Алексей Венедиктов в интервью для YeltsinMedia ответил так: «Нет, конечно. Откуда? Не буду унижаться – влиятельная, но – маленькая радиостанция, не имеющая электорального значения. Когда же у Бориса Николаевича была операция, мы украли медицинскую карту. Каждый день Ястржембский кричал: ‘Где это, нахрен, медицинское радио?’ Я сам ходил на пресс-конференции, никого не посылал, и каждый брифинг его начинался так: ‘Кто здесь от медицинского радио?’ ‘Я здесь, Сергей Владимирович! – отвечал я. – Вы сказали, что у него железо 6,4 в крови, а у него – 5,8!’ ‘5,8 – это вчера вечером, а 6,4 – это сегодня утром’, – отвечает. Вот наши дебаты были с Ястржембским!».[note]Ростова, Наталия. «Алексей Венедиктов: ‘У Ельцина напор был такой нехороший… Кулаком сейчас даст, думаю, и – улетишь’». «Расцвет российских СМИ. Эпоха Ельцина (1992-1999)». http://www.yeltsinmedia.com/interviews/venediktov/ [/note] (Читать интервью с Венедиктовым.)

Как пишет журналист Олег Мороз в одной из своих книг, 27 июня Анатолий Чубайс и Татьяна Дьяченко встретились в избирательном штабе, чтобы обсудить, что делать дальше. «Всю программу встреч, поездок, различных акций с участием Ельцина пришлось отменить, — замечает он. — Придумали благовидное объяснение: дескать, президент уверен в победе, а потому меняет тактику. Особый акцент сделан на том, чтобы ни в коем случае не допустить утечки информации о президентской болезни. На 28-е у Ельцина была намечена встреча с Лебедем. Он решил ее не отменять — встреча имела принципиальное значение».[note]Мороз, Олег. «Красные больше не вернутся». «Русь-Олимп», 2007.[/note] Встреча была непубличной.

Но не может же главный кандидат просто исчезнуть из публичной сферы? В тот же день распространяется заявление президента, который отказывался от участия в дебатах с Геннадием Зюгановым. «Мне не о чем с ним дискутировать, — цитирует наутро Ельцина «Независимая газета». — Что нового можно узнать из этой дискуссии? Я хорошо знаю всех этих бывших и нынешних партийных чиновников, всех этих неудачников из числа номенклатуры, которые за долгие годы так ничему и не научились’, — сказал г-н Ельцин. ‘Пять последних лет они только сидели в холодке и критиковали. Они только спекулировали на проблемах и бедах людей, а ничего, кроме лозунгов, предложить так и не смогли. И не смогут потому, что делать ничего не умеют’, — подчеркнул президент».[note]Без подписи. «Президент не будет дебатировать». «Независимая газета», 29 июня 1996.[/note] В этот же день Зюганов в свою очередь сделал заявление об информационном терроре в России и указал на проблемы со здоровьем своего главного оппонента. «Нынешнюю картину предвыборной борьбы, отражающуюся в прессе, кандидат назвал ‘вакханализацией’, — сообщала «Независимая газета». — Он отметил, что ‘такого лицемерия и насилия над здравым смыслом история не знала’. Господин Зюганов заявил о том, что ‘льстецы продолжают воспевать мудрость правителя, который уже не в состоянии вести диалог в прямом телеэфире’».[note]Родин, Иван. «Зюганов против информационного террора». «Независимая газета», 29 июня 1996.[/note] «Лидер оппозиции настаивает на том, — отмечала газета «Сегодня», — что ‘бессовестным зомбированием, оккупацией эфира и газетных полос’ управляют ‘перевертыши’, которые ‘еще вчера захлебывались от восторга, воспевая руководство КПСС, и подавляли всякое инакомыслие’. ‘Нагнетание страха и неуверенности, угрозы гражданской войной, переделом собственности — все пущено в ход’, — констатировал г-н Зюганов. Впрочем, лидер КПРФ выразил уверенность в том, что ‘избиратели на своем горьком опыте распознают, кто есть кто'».[note]Черкасов, Глеб. «Геннадий Зюганов обвинил СМИ в ‘развертывании информационного террора’. Лидер оппозиции вновь пригласил президента на теледебаты». «Сегодня», 29 июня 1996.[/note] (Подробнее о том, как шла предвыборная кампания.) «Лидер КПРФ заметил, что он уже давно говорил, что состояние здоровья Ельцина не может быть хорошим, если президент в прошлом году провел в больнице пять месяцев», — писала «НГ».[note]Родин, Иван. «Зюганов против информационного террора». «Независимая газета», 29 июня 1996.[/note]  «Г-н Зюганов отметил, — добавляла «Сегодня», — что ‘президент должен быть умным, трезвым, работоспособным’. По его словам, необходима специальная медицинская комиссия для проверки здоровья президента, ‘а то водителям нельзя работать с плохим здоровьем и в нетрезвом виде, а государством управлять можно'».[note]Черкасов, Глеб. «Геннадий Зюганов обвинил СМИ в ‘развертывании информационного террора’. Лидер оппозиции вновь пригласил президента на теледебаты». «Сегодня», 29 июня 1996.[/note]

Однако кампания – это не только дебаты. Активно ездивший по стране кандидат все же должен появляться публично. «Необходимо было срочно придумать какой-то ход, который создал бы у избирателей иллюзию деятельного присутствия кандидата № 1 на рабочем месте в Кремле, – писал три года спустя «Коммерсант». – И тогда руководителю одного из информационных агентств пришла в голову гениальная и простая в исполнении идея: президент должен дать большое интервью, в котором он ответит на все вопросы, волнующие избирателей. Естественно, не могло идти и речи о появлении Ельцина на телеэкране. Весь фокус заключался в том, что интервью должно было быть письменным. Всю ночь сотрудники агентства писали за президента ответы на все возможные вопросы – начиная от повышения пенсий и заканчивая спором с Японией за острова. К утру 31 июня развернутое интервью было готово. Телевизионщики и газетчики получили отличный материал для комментариев, информационный вакуум был заполнен, и отсутствия Ельцина в горячие предвыборные дни почти никто не заметил. Сам президент, похоже, до сих пор не подозревает о том интервью».[note]Жулебин, Евгений; Клочков, Игорь. «Кто отвечает за президента». «Коммерсантъ-Власть», 13 июня 1999.[/note]

То интервью, которое, видимо, имели в виду авторы «Коммерсанта», датировано другим числом (да и в июне — 30 дней). На один день раньше, 30 июня 1996 года в 18:37, текст «Президент Ельцин отвечает на вопросы агентства ‘Интерфакс’» появился в ленте агентства.[note]Без подписи. «Президент Ельцин отвечает на вопросы агентства ‘Интерфакс’». «Интерфакс», Москва. 30 июня 1996.[/note]

Вот как выглядел первый вопрос и ответ на него:

«ИНТЕРФАКС»: До выборов осталось три дня. Вся страна с волнением ждет результатов. Ваш соперник ежедневно проводит брифинги, постоянно на виду. Вы же предпочитаете не мелькать на широкой публике в последние предвыборные дни. Чем это объясняется? Чем вы заняты в эти дни?

Б. Ельцин: Каждый день работаю со своим избирательным штабом, веду консультации с союзниками, переговоры по составу и структуре будущего правительства, контролирую исполнение своих указов, встречаюсь с руководителями регионов, с председателем правительства, очень много работаю с журналистами – записал несколько десятков теле- и радиоинтервью региональным СМИ. Даже голос сильно «посадил». А по поводу моего соперника – у него одна тактика, у меня – другая. Он каждый день выступает с пресс-конференциями и делает упор на яростную антиельцинскую пропаганду. Я же занимаюсь конкретными делами. И вообще, я считаю, что за политика, который является действующим Президентом, говорят его дела.

На следующий день газеты вышли с интервью на первых полосах, журналисты цитировали и комментировали его.

Фрагмент первой полосы газеты «Сегодня» с фрагментом интервью, опубликованного накануне в «Интерфаксе». 1 июля 1996 года.

О другой манипуляции, связанной с болезнью Ельцина, писал автор книги «Борис Ельцин. Послесловие», журналист Леонид Млечин. «Предвыборный штаб Ельцина должен был проводить избирательную кампанию без кандидата, – отмечает он. – Борис Николаевич в прямом смысле не мог встать с постели. Когда президент пропал с телеэкранов, страна забеспокоилась. Тогда организовали специальную съемку. В комнате, где лежал Ельцин, изготовили деревянные панели – такие же, как в его кремлевском кабинете. Ельцина посадили в постели, подложив под него подушки, надели на него рубашку, галстук, пиджак. Даже эта манипуляция стоила Борису Николаевичу огромных сил. Только сильная воля и страсть к победе могли заставить его пересилить боль и слабость. Вокруг стола расселись только свои, те, кто был посвящен в истинное положение дел, Валентин Юмашев, Татьяна Дьяченко… Эту картину показали по телевидению. Когда готовили обращение Ельцина к избирателям, всех телевизионщиков попросили выйти из комнаты, чтобы они не видели, как ведут президента, который с трудом произнес несколько слов».[note]Млечин, Леонид. «Борис Ельцин. Послесловие». «Центрполиграф», 2007.[/note]

Об этом же эпизоде рассказывает и журналист Аркадий Островский в книге о тридцати последних годах российской журналистики. Согласно его тексту, перелицовка комнаты была заказана Игорем Малашенко.[note]Ostrovsky, Arkady. “The Invention of Russia: The Journey from Gorbachev’s Freedom to Putin’s War”. Atlantics Books, London, 2015.[/note] В разговоре с Островским Малашенко вспоминал, что вся энергия Ельцина была направлена на то, чтобы сидеть прямо. Рядом с ним был Виктор Черномырдин, но Ельцин не видел его. Он говорил медленно, иногда – нечленораздельно, не мог закончить слов и предложений. Эта запись тоже была сильно отредактирована – так, чтобы Ельцин выглядел менее больным, менее «деревянным».

Пленка, записанная в Барвихе в выходные перед вторым туром, по данным автора книги «Олигархи» Дэвида Хоффмана, редактировалась в «Видео Интернешнл». «Было очевидно, что Ельцину очень тяжело говорить, – рассказывал журналисту один из ключевых сотрудников компании Михаил Маргелов. – Он все время потел. Ему было трудно выговаривать слова. Иногда он не мог закончить предложения. Иногда ему даже дышать было тяжело». (Перевод – Н.Р.)[note]Hoffman, David E. «The Oligarchs: Wealth And Power In The New Russia». Public Affaires, USA, 2001.[/note] Но тут поработали специалисты по монтажу. «Была серьезная работа, чтобы интервью выглядело хорошо, – говорил Маргелов. – Не многие зрители могли бы понять, что тут что-то не так». «Нет, моральных вопросов, обманываем мы кого-то или нет, во время второго раунда не возникало, – добавил он. – Никто не хотел, чтобы вернулись коммунисты». Малашенко тоже присутствовал при редактуре той пленки. «Что я мог сделать? – говорил он Хоффману. – Ельцин был очень больным в это время. Единственное, что я сделал, чтобы успокоить свою совесть, – ничего не сказал коллегам. Так что грех – полностью на мне – журналисты ничего не знали. Я должен был делать свою работу в предвыборном штабе. И моя позиция была простой. Я делал это заявление публично не раз: я предпочитал труп Ельцина Зюганову. К сожалению. Это был мой выбор».[note]Там же.[/note]

О больном сердце президента знал и политический аналитик, ведущий программы «Зеркало» на РТР Николай Сванидзе (в 1997 году он стал главой ВГТРК). И тоже ни слова не сказал об этом своей аудитории. 20 лет спустя автор этих строк задала ему вопрос, не думает ли он сейчас, что российские зрители, будучи одновременно избирателями, все же имели право знать о болезни одного из главных претендентов на главный пост в стране.[note]Ростова, Наталия. «Телезвезды: Николай Сванидзе. Интервью бывшего руководителя ВГТРК». Meduza.io, 8 апреля 2016. https://meduza.io/feature/2016/04/08/telezvezdy-nikolay-svanidze[/note] Сванидзе ответил так: «Это технический вопрос – имели право знать, не имели права знать… Меня интересовало не то, на что они в данном случае имеют право. Они имели право на очень многое. Тогда они имели и право знать, что означает приход коммунистов к власти, и тогда нужно было бы рассказывать об этом круглые сутки, круглые сутки заниматься антикоммунистической пропагандой. Почему им надо было рассказывать про инфаркт Ельцина, а про то, что исторически означает приход Ельцина, не надо было рассказывать? Вопрос о праве – справедливый, но он тянет за собой много других вопросов». (Читать интервью полностью.)

1 июля, в последний день агитации перед вторым туром, по свидетельству исследователя СМИ Эллен Мицкевич, выпуск программы «Сегодня» на НТВ начался со встречи Бориса Ельцина с премьер-министром Виктором Черномырдиным. Это было первое появление президента после четырех дней отсутствия на экранах. И телеведущий Михаил Осокин, отмечает Мицкевич, объявил зрителям, что нет никаких причин не верить заявлению Черномырдина о простуде президента. «Это было итогом расследования телекомпании», – заключает она.[note]Mickiewicz, Ellen Propper. “Changing Channels: Television and the Struggle for Power in Russia”. Duke University Press, 1997.[/note] «Борис Ельцин успокоил вчера общественность и мировые рынки, которые встревожились из-за изменения его рабочего распорядка, — отмечала газета «Сегодня» в выпуске на следующий день. — Неполадки с горлом, вынудившие г-на Ельцина отменить ряд встреч, в частности, с Леонидом Кучмой и Мирчей Снегуром, вызвали довольно нервную реакцию прессы, однако вчера президент появился на экране с обращением к избирателям, а также в сюжете, в котором он выслушал доклад Виктора Черномырдина о лионском саммите. Г-н Черномырдин позднее подтвердил, что физическое состояние президента подозрений не вызывает. ‘Президент так схватил меня за руку, что у меня все сомнения отошли в сторону’, — заявил г-н Черномырдин. По словам премьера, рукопожатие г-на Ельцина было таким крепким, что он ‘чуть не оторвал’ руку главе своего кабинета. Кроме того, президент провел встречу со своим союзником Александром Лебедем, который в качестве секретаря Совета безопасности обсудил с главой государства общую обстановку в стране накануне второго тура выборов. Однако другие ожидавшиеся встречи — с потенциальными союзниками Григорием Явлинским и Святославом Федоровым — все же не состоялись, хотя штаб г-на Явлинского утверждал, что инициатива их проведения исходила именно из Кремля. Возможно, в Кремле отсутствует единодушие по поводу плюсов и минусов переговоров с г-ном Явлинским о коалиции, и потому осмысленные действия в отношении лидера ‘Яблока’ президенту предпринять сложно».[note]Волков, Дмитрий. «Премьер опровергает слухи о тяжелой болезни президента». «Сегодня», 2 июля 1996.[/note]

Второй тур проходил 3 июля. «В день выборов, – пишет Дэвид Хоффман, – обман продолжился. Ельцин голосовал в Барвихе. Кремлевские видеокамеры показали улыбающегося Ельцина. Но и это видео было отредактировано – были вырезаны два доктора в белых халатах, стоящие рядом с ним».[note]Hoffman, David E. “The Oligarchs: Wealth And Power In The New Russia”. Public Affaires, USA, 2001.[/note] Млечин добавляет: «Когда в день выборов показывали, как Ельцин опускает бюллетень в урну для голосования, вспомнились последние съемки уже смертельно больного Черненко…».[note]Млечин, Леонид. «Борис Ельцин. Послесловие». «Центрполиграф», 2007.[/note] В книге Бориса Ельцина «Президентский марафон» об этом эпизоде сказано так: «Конечно, я и мои помощники ходили по лезвию бритвы: позволительно ли было скрывать такую информацию от общества? Но я до сих пор уверен в том, что отдавать победу Зюганову или переносить выборы было бы во много раз большим, наихудшим злом. В воскресенье, в день второго тура, я с огромным трудом поехал вместе с Наиной на избирательный участок. Телекамеры ОРТ, РТР, НТВ, журналисты и корреспонденты информационных агентств, всего человек двадцать, внимательно следили за каждым моим движением. Собрав волю в кулак, я улыбнулся, сказал несколько слов: ‘Послушайте, я уже столько раз отвечал на все ваши вопросы…’».[note]Ельцин Б.Н. Президентский марафон: Размышления, воспоминания, впечатления… / Борис Ельцин. – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2008.[/note]

Борис Ельцин ожидался большой группой журналистов на другом участке. О том, что происходило на нем, позже написала Евгения Альбац, консультировавшая телекомпанию CNN во время тех выборов. «3 июля возле избирательного пункта микрорайона, где живет семья Ельциных, — средней школы в Крылатском — собрался, наверное, весь пишущий и снимающий журналистский корпус, представлявший десятки стран мира, — писала она. — Ждали, когда Б. Н. Ельцин придет голосовать: о том, когда и где будет голосовать президент, журналистов накануне оповестила пресс-служба президента. Однако в назначенные 10 часов утра президент голосовать не пришел. Зато постоянно приходили люди из его окружения, в том числе и из близкого окружения только что отставленного генерала Коржакова, и тихо сообщали: президента не ждите, при этом таинственно закатывая глаза. По журналистским рядам поползли слухи, и вскоре можно было слышать, как репортеры мировых информационных агентств передают по спутниковым телефонам дословно следующее: Бориса Ельцина нет в живых, Россия голосует за мертвого президента. В толпе обнаружились и дипломаты из некоторых посольств — они тоже ничего не понимали. Все попытки получить какую-либо информацию от президентской пресс-службы заканчивались ничем. Наконец, приехал голосовать премьер Виктор Черномырдин, который и сообщил журналистам, что Борис Ельцин исполнил свой гражданский долг в санатории ‘Барвиха’. Тогда же на люди вышел и пресс-секретарь Сергей Медведев, довольный вид которого говорил: ‘Ну как, ловко мы вас надули?’ Между тем надули отнюдь не журналистов: мировые биржи застыли в ожидании готовой разразиться паники: российские ценные бумаги резко пошли вниз. <…> Короче, в 11 часов утра 3 июля телекомпания CNN вышла в эфир с информацией, которой на самом деле располагала еще несколькими днями раньше, но которую не обнародовала, ища новых и новых подтверждений: у президента тяжелый приступ стенокардии. И тем первой опровергла самый страшный слух, что Россия голосует за человека, которого уже нет в живых. Что же тут началось! Вместо того чтобы поблагодарить и извиниться за собственный непрофессионализм, как же кричал на [корреспондента CNN] Айлин О’Коннор Медведев, как возмущался [помощник президента Дмитрий] Рюриков, как убеждали корреспондентов члены предвыборного штаба президента, что-де CNN запустила дезу, которая играет на руку коммунистам: президент вполне здоров, у него простуда, ларингит, сели связки, он очень устал. Доподлинно знаю: врачи президента полагали весьма неумным такое объяснение состояния здоровья президента, однако политический прагматизм взял верх».[note]Альбац, Евгения. «Больная тема. Кто и почему скрывал правду о болезни президента». «Коммерсант», 1 октября 1996. https://www.kommersant.ru/doc/12962[/note]

А среди тех, кто сумел снять приезд президента на избирательный участок в Барвихе, была телекомпания НТВ. Журналист Павел Лобков годы спустя так рассказывал об этом эпизоде в интервью YeltsinMedia:[note]Ростова, Наталия. «Павел Лобков: ‘Человек, который признал базовые ценности, открыл архивы, обеспечил свободу слова, пускай и ценой коррумпированной олигархической системы, все равно лучше, чем герметичный ЦК’». «Расцвет российских СМИ. Эпоха Ельцина (1992-1999)». http://www.yeltsinmedia.com/interviews/lobkov/[/note]

— Выборы 1996 года. Вы снимали тот сюжет, когда Борис Ельцин голосовал во время второго тура.

— Да.

— Расскажите об этом.

— Он не с первого раза попал бюллетенем в щель, было несколько дублей. Если бы не монтаж, если бы было выдано несколько дублей в эфир, как сейчас принято в условном youtube, — с тем, как Ельцин не попадает бюллетенем, то это означало бы безусловную победу Зюганова.

— Во время той кампании вообще было очень много манипуляций.

— Это не манипуляции. Это наш сознательный выбор.

— И вы не жалеете об этом?

— Я не жалею. Победил бы Зюганов – прошли бы через годы беспамятства, безвластия, без правительства. После Зюганова и его провального правления, которое бы закончилось таким же дефолтом, только раньше, к власти все равно пришел бы силовик. (Читать интервью полностью.)

Действующего президента переизбрали. «Вчерашняя утренняя истерика журналистов, решивших, что голосование нынешнего президента в подмосковной Барвихе является признаком серьезной болезни Бориса Ельцина, стала прологом второго тура голосования (по крайней мере, в Европейской части России), — писал в первом номере после выборов главный редактор газеты «Сегодня» Дмитрий Остальский. — И сколько ни обидно звучит это для действующего главы государства, уверен, правы те аналитики, кто утверждает, что даже в том случае, когда поутру 3 июля избиратели обнаружили, будто бы Борис Николаевич Ельцин — миф, персонаж из программы ‘Куклы’, а не реальный человек, голосование шло бы почти по тому же сценарию, как оно шло в реальности».[note]Остальский, Дмитрий. «Осипший президент — полногласная Россия». «Сегодня», 4 июля 1996.[/note]

В этот же день в эфир НТВ пришла его жена, Наина Ельцина. Она рассказала, что совсем не ложилась спать в ту ночь, ожидая результатов выборов по телевизору вместе с семьей, а потом поехала в штаб, где была и Татьяна, — чтобы поблагодарить тех, кто работал на победу. На вопрос ведущего Евгения Киселева, смотрел ли президент телевизор вместе с семьей, она ответила, что он был в другой комнате.

На этом фото — Наина Ельцина во втором появлении на НТВ за выборную кампанию, на следующий день после второго тура. Кадр программы «Герой дня» 4 июля 1996 года.

Состояние здоровья президента оставалось настолько тяжелым, что ближний круг решил максимально сократить процедуру инаугурации. Она прошла 9 августа и длилась всего 16 минут, из которых 45 секунд заняла президентская клятва.

«Врачи оказались на высоте – президента буквально поставили на ноги, – отмечала Лилия Шевцова. – Но скрыть факт его серьезной болезни было уже невозможно. Ельцин медленно, с отсутствующим видом, волоча ноги, проследовал по сцене Государственного Кремлевского дворца к микрофону, производя впечатление человека, опасающегося упасть. Когда он читал с экрана присягу, состоящую из нескольких десятков слов, его голос дрожал. Затем, не обращая ни на кого внимания, Ельцин, как сомнамбула, проследовал за кулисы. Многие в тот момент поняли, что президент настолько плох, что не сможет управлять. Но, как и в предыдущие периоды болезни, он свою власть никому не доверил».[note]Шевцова, Лилия. «Режим Бориса Ельцина». Моск. Центр Карнеги. – М.: РОССПЭН, 1999.[/note]

О том, как готовилась речь президента для инаугурации, годы спустя рассказала его спичрайтер Людмила Пихоя.

Через восемь дней после этого события, 17 августа, о предстоящей операции президента России сообщило немецкое издание Bild. А 19 августа аналогичное сообщение появилось со ссылкой на журнал Time, который в Москве еще никто не видел. Тогда новоназначенный пресс-секретарь президента Сергей Ястржембский (он сменил на этом посту Сергея Медведева 13 августа), провел брифинг. «По информации агентства AP, влиятельный американский еженедельник Time поместил информацию о состоянии здоровья президента России Бориса Ельцина, — сообщил на следующий день «Коммерсант». — По сведениям осведомленного источника журнала, самочувствие российского президента таково, что в Кремле в секретном порядке обсуждают вопрос о помещении его в одну из клиник Швейцарии для обследования, а возможно, и операции. Оперативно отреагировавший на публикацию пресс-секретарь президента Сергей Ястржембский заявил, что эта информация ‘вписывается в кампанию панических слухов и домыслов, касающихся состояния здоровья президента’. Свежий номер Time в Европе, в том числе и в Москве, должен появиться лишь сегодня. Но как стало известно Ъ, успевшая вызвать шум публикация представляет собой лаконичную заметку строк в 25. Без подписи. Автор ее, между тем, претендует на осведомленность: ссылается он и на источники, ‘близкие к службе безопасности президента’ (опять эта служба!), и на свежие вердикты кремлевских эскулапов, непосредственно пользующих российского президента. Врачи, как следует из публикации, свидетельствуют об ухудшении течения ишемической болезни у Ельцина в ходе и после избирательной кампании. Есть там и намек на связанный с болезнью ‘кризис’, который президент якобы перенес в середине июня, то есть на самом пике предвыборной гонки. Уже поздно вечером президентская пресс-служба дала развернутое опровержение: ‘документов с упоминающимися в статье индексами или нумерацией не существует ни в администрации президента, ни в ЦКБ’. Не было и нет в ‘системе’ доктора с фамилией и инициалами, упоминаемого журналом. То есть ‘общественность введена в заблуждение’».[note]Калашникова, Наталья. «Здоровье Бориса Ельцина. Швейцарским Альпам президент предпочитает Подмосковье». «Коммерсант», 20 августа 1996.[/note] Кроме того, как сообщали «Московские новости», Ястржембский признал, что «знаком с этой информацией, хотя сам журнал в руках не держал», а говоря о президенте, сказал: «на самом деле он находится недалеко от Москвы и приезжает работать в Кремль, где решает по телефону насущные вопросы».[note]Рыковцева, Елена. «В Швейцарию Ельцин не едет». «Московские новости», 20 августа 1996.[/note] «Самое обидное, что даже ‘проголосовав и победив’, страна все равно не уверена в завтрашнем дне главы государства, – писала с того же брифинга корреспондент «МК» Наталья Тимакова, при президенте Медведеве ставшая его пресс-секретарем. – Конечно, важно, чтобы у президента ‘болело сердце’ за то, что происходит в стране. Но если это становится патологией…».[note]Тимакова, Наталия. “Мы так Вам верили, товарищ Ельцин, как, может быть, не верили себе”. «Московский комсомолец», 20 августа 1996.[/note]

Сергей Ястржембский. Фото из личного архива Елены Дикун (на фото — за ним).

19 же августа «Эхо Москвы» передало сообщение о краткосрочной госпитализации президента в столичный кардиоцентр под руководством Евгения Чазова. 21 августа «Коммерсант» сообщал: «журналисты радиостанции ‘Эхо Москвы’ поделились с Ъ информацией о том, что вчера утром в 8.00 они видели, как кортеж премьера России (был ли сам Черномырдин в лимузине, утверждать трудно) покидал Российский кардиологический производственный научный комплекс Минздрава РФ академика Евгения Чазова». «По Москве же упорно циркулируют слухи о том, что президент начиная с 15 августа находится на лечении в Кардиоцентре (ул. 3-я Черепковская, 15а, где размещено одно из его подразделений), — отмечала газета. — Причем одни информированные источники (по сообщению ‘Эха Москвы’) утверждают, что операция президенту была сделана сразу же при поступлении его в Кардиоцентр, то есть 15-16 августа. И сейчас он проходит восстановительный период. Другие, не менее информированные, говорят иное: 15 августа в Кардиоцентре якобы состоялся консилиум, на котором обсуждалась возможность проведения операции, в то время как состояние президента было оценено медиками как ‘средней тяжести’. И было решено отложить ее на некоторое время».[note]Калашникова, Наталья; Корецкий, Александр. «Он где-то здесь». «Коммерсант», 21 августа 1996. https://kommersant.ru/daily/1816[/note]

Впрочем, в действительности информация в Time вышла на неделю позже, чем ее опровержение, – 26 августа.

Фрагмент полосы журнала Time с эксклюзивом о состоянии российского президента. Номер от 26 августа 1996 года.

А Ястржембский вошел в историю как человек, постоянно опровергающий сообщения о плохом здоровье президента. Вот пример типичного его заявления: «В связи с появляющимися очередными догадками и предположениями по поводу местонахождения президента Российской Федерации хотел бы заявить: Борис Николаевич на два дня улетел на Валдай, чтобы посмотреть, возможно ли там провести очередной отпуск. Президент вместе с председателем правительства Черномырдиным продолжает вплотную заниматься процессом формирования кабинета министров. Ожидается, что на этой неделе Ельцин возвратится в Москву, где проведет ряд встреч с членами правительства».[note]Там же.[/note] «Пресс-секретарь президента говорил о его ‘крепком рукопожатии’, Чубайс – об ‘энергичном голосе’, – вспоминает Лилия Шевцова. – Выражение ‘президент работает с документами’ стало означать, что Ельцин совсем плох».[note]Шевцова, Лилия. «Режим Бориса Ельцина». Моск. Центр Карнеги. – М.: РОССПЭН, 1999.[/note]

В мемуарах Ельцина Ястржембскому посвящен такой пассаж: «9 декабря я перелетел на вертолете в Завидово, где должен был восстановиться окончательно. Туда, в Завидово, ко мне приехал Гельмут Коль. В сущности, это не был дипломатический визит. Гельмут просто хотел меня проведать. Увидеть после операции. И я ему очень благодарен за это. Это было очень по-человечески, искренне. Я угостил Гельмута обедом. И обратил внимание, что он как будто хочет заразить меня своим аппетитом к жизни: отведал каждое блюдо, попробовал русское пиво. Молодец Гельмут, в любой ситуации ведет себя естественно, уплетает за обе щеки. Мне, в принципе, это нравилось. Я представил Гельмуту Колю Сергея Ястржембского, своего нового пресс-секретаря. Он посмотрел на него ровно секунду и улыбнулся: ‘Понятно, Борис, ты взял дипломата, который будет хорошо обманывать журналистов’. Я потом часто вспоминал эту его вроде как случайную шутку… Сергею Владимировичу и впрямь приходилось иногда очень нелегко на его службе».[note]Ельцин Б.Н. Президентский марафон: Размышления, воспоминания, впечатления… / Борис Ельцин. – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2008.[/note]

В России же материал о грядущей операции написал главный редактор журнала «Итоги» Сергей Пархоменко, но этот текст вышел на неделю позже, чем планировался.

Как пишет биограф президента Тимоти Колтон, в конце августа в руках дочери президента Татьяны Дьяченко оказался еще не опубликованный текст Пархоменко.[note]Colton, Timothy J., “Yeltsin : A Life”. Basic Books, USA, 2008.[/note] Как сам он объяснял это годы спустя, утром в день подписания номера с этим текстом в печать ему «позвонил большой начальник из ‘Медиа-МОСТа’, предупредив, что в ‘Итоги’ ‘будет звонить одна женщина, которая обратится с одной небольшой просьбой, в связи с одним текстом, поставленным в ближайший номер’. Начальник из ‘МОСТа’ попросил ‘отнестись к этому звонку серьезно’».[note]Пархоменко, Сергей. «‘Информация принадлежала всем, но никто не догадывался ее взять’. Сергей Пархоменко об операции на сердце Бориса Ельцина». «Коммерсант», 31 октября 2014.[/note] Пархоменко так рассказывал об этой просьбе: «Борис Николаевич не хочет оперироваться, – сказала мне женщина очень усталым, слегка раздраженным тоном. – Он говорит: не надо, чтобы все вокруг знали. Мы его уговариваем. И уговорим. Но если ему сейчас донесут, что вышла такая статья, а ему донесут обязательно, он взбесится и откажется окончательно. Поэтому мы сделаем по-другому. Мы сами все принесем и ему покажем. И скажем ему, что информация так и так рано или поздно утечет наружу – вот всякие сволочи уже пишут – и удержать ее невозможно. Зато можно упредить: лучше самому сообщить то, что он считает нужным, и сохранить инициативу в руках. Такой поворот ему понравится. И может быть, после этого он согласится. Извините за ‘сволочей’». В обмен на снятие материала «Итогам» было обещано эксклюзивное интервью президента, и Пархоменко сдал номер на 3 сентября без этого текста. Ему действительно прислали письменные ответы на заданные вопросы, они вышли в свет 10 сентября,[note]Без подписи. «Борис Ельцин: ‘Нужна операция. И тянуть с ней не буду’». «Итоги», 10 сентября 1996.[/note] был опубликован и планировавшийся прежде материал.[note]Пархоменко, Сергей. «В течение трех-пяти недель президенту будет сделана операция на сердце». «Итоги», 10 сентября 1996.[/note]

Однако информация под обложкой «Борис Ельцин: Операция. Это решено» уже не была эксклюзивом. За пять дней до выхода этого номера, 5 сентября, интервью Ельцина вышло на телевидении, и дано оно было Михаилу Лесину, работавшему в то время в РИА «Новости».

Президент уже был знаком с Лесиным — тот работал в предвыборном штабе и, по данным «Коммерсанта», предложение разработать технический проект рекламной кампании получил от Игоря Малашенко. «Избирательный штаб проект одобрил, — писали позже Татьяна Плотникова и Вероника Куцылло. — Работа в штабе — один из самых закрытых периодов в биографии Лесина. Впрочем, о предвыборной кухне и спустя три месяца после голосования никто из активных участников кампании не спешит рассказывать — особенно после известного инцидента с коробкой из-под ксерокса. Это нежелание вполне понятно — безусловно, порыв ‘новых русских’ помочь первому российскому президенту избраться на второй срок нельзя назвать абсолютно бескорыстным. Помимо выгоды стратегической, определяемой терминами ‘стабильность’ и ‘уверенность в завтрашнем дне’, участие в выборах на стороне Бориса Ельцина сулило и немалые сиюминутные прибыли — в них были задействованы очень большие деньги. А как уже было сказано, Лесина в отсутствии коммерческого чутья не обвинишь. В штабе Лесин отвечал за видеоролики и региональную рекламу. Самая известная предвыборная продукция, выпущенная агентством Video International — ролики ‘Верю, люблю, надеюсь’. По их типу были сделаны плакаты с ветеранами, детьми и другие, разосланные в регионы. Через Лесина прошел и знаменитый ролик ‘3 июля’, восторженно поддержанный Игорем Малашенко. По словам одного из собеседников Ъ, тоже принимавшего участие в предвыборной кампании Ельцина, Лесин ‘запросил за этот ролик $150 тыс., и ему дали’. Сам Лесин говорить о цифрах не любит и при упоминании любых ‘выборных’ сумм сразу напрягается: ‘А что, есть платежка?'»[note]Плотникова, Татьяна; Куцылло, Вероника. «На первый взгляд. Из тени в тень перелетая». «Коммерсант», 5 октября 1996.[/note]

Через две недели после инаугурации, 22 августа, президент дал Лесину первое интервью. «Поскольку основная интрига интервью, безусловно, заключалась собственно в физическом появлении Бориса Ельцина перед телекамерами, — писала тогда журналист «Сегодня» Татьяна Малкина, — нет особого смысла подробно останавливаться на содержании его кратких ответов на вопросы».[note]Малкина, Татьяна. «Борис Ельцин публично заявил, что не собирается в Швейцарию». «Сегодня», 23 августа 1996.[/note]

А при новой встрече 5 сентября Ельцин рассказал будущему министру печати (министром Лесин станет в 1999 году), что согласился на операцию на сердце. Речь о перенесенном инфаркте не заходила. Видео было показано на ОРТ, в программе «Время».

Борис Ельцин во время интервью «РИА-НОВОСТИ». Фото ИТАР-ТАСС 5 сентября 1996 года.

«Ельцин заявил, что болезнь была неожиданно обнаружена во время обследования, – писала политолог Лилия Шевцова о той встрече. – Ему явно не хотелось говорить, что перед вторым туром выборов у него случился инфаркт – иначе пришлось бы признать, что общество ввели в заблуждение и оно избирало на пост президента человека, который не мог исполнять свои функции». Она объясняла интервью тем, что «больше продолжать это представление было нельзя, тем более что в Москву собирался канцлер [Германии Гельмут Коль], который явно хотел узнать о состоянии здоровья ‘друга Бориса’. Было решено сказать правду».[note]Шевцова, Лилия. «Режим Бориса Ельцина». Моск. Центр Карнеги. – М.: РОССПЭН, 1999.[/note] «Коммерсант» же так писал о той беседе: Ельцин сообщил, что болезнь сердца была обнаружена во время диспансеризации. «И врачи предложили ему два пути: или операция, или пассивная работа, — отмечалось в материале. – По этому поводу он заявил, что пассивная работа ‘его никогда не устраивала’. И он принял решение полностью восстановиться, прибегнув к операции. Борис Николаевич также сообщил, что не собирается ехать для этого за границу. ‘Наш кардиоцентр способен делать такие операции. Я думаю, что президенту полагается делать операцию на родине. Надеюсь на поддержку россиян’, — сказал Ельцин».[note]Отдел политики. «Ельцин согласился на операцию». «Коммерсант», 6 сентября 1996.[/note]

А вот как выглядела первая полоса главного конкурента «Коммерсанта» на следующий после интервью день.

Фрагмент первой полосы газеты «Сегодня» на следующий день после интервью Бориса Ельцина Михаилу Лесину. 6 сентября 1996 года.

В 2018 году в интервью для проекта YeltsinMedia Сергей Зверев, крупный начальник в группе «МОСТ», правая рука Владимира Гусинского в то время, не опроверг, что он мог быть тем самым человеком, который звонил Пархоменко.[note]Ростова, Наталия. «Сергей Зверев, один из создателей НТВ: ‘Воевала не только сторона Гусинского-Березовского. Там и с другой стороны были полководцы’». «Расцвет российских СМИ. Эпоха Ельцина (1992-1999)». http://www.yeltsinmedia.com/interviews/zverev/[/note]

— А это были вы или это был Игорь Малашенко, кто звонил Сергею Пархоменко, когда он пытался в сентябре 1996 года опубликовать текст в «Итогах» про сердце Ельцина? С просьбой послушать одну женщину, которая сейчас позвонит по поводу текста, который будет опубликован в ближайшем номере.

— Я не помню уже.

— «Итоги» стали бы первыми тогда, с операцией про сердце, если бы не было оказано давление на редактора.

— Я не помню. Может быть, я звонил. Может быть, Игорь звонил. Наверное, скорее, я, потому что Малашенко не занимался этими журналами.

— В итоге годы спустя Пархоменко написал об этом большую статью, в «Коммерсанте», — о том, как журнал добыл сенсационные сведения о грядущей операции, и этот материал должен был выйти 3 сентября. Значит, этот материал он снял по вашей просьбе?

— Возможно. Я не помню этого. Может, это вообще Гусинский ему звонил.

— Нет, он написал про «большого начальника из «Медиа-Моста».

— Ну, скорее всего, я. А кто ему позвонил–то?

— Вот я и спрашиваю.

— А женщина какая?

— Я так понимаю, что – Татьяна Борисовна. Уговаривала снять этот материал, потому что Борис Николаевич может отказаться делать операцию на сердце.

— Ну, он читал «Итоги»… Знаете, операция на сердце, а тем более операция на сердце первого лица государства, если она потребуется, я вас уверяю, даже в сугубо демократической стране типа Соединенных Штатов Америки, не будет проходить в режиме реального времени. Конечно, СМИ об этом узнают, но после того, как она пройдет. Один из замруководителей пресс-службы Белого дома на мой вопрос, как ему его работа, сказал: знаешь, я вообще сам журналист по первой специальности, но вышел оттуда с одним стойким чувством – ненавижу я журналистов! Просто всегда у всех есть свои интересы. У журналистов – написать, рассказать, достать, быть первым, а у человека, который как-то пытается выстроить что-то, – другие. Сочетание этих интересов – абсолютно нормально.

Тогда, я вас уверяю, была четкая, совершенно продуманная и проработанная цепочка ходов до операции, после операции, была программа сопровождения Черномырдина в промежутке между этим, и я как раз там занимался этой историей с Виктором Степановичем. Условно говоря, это была программа сохранения ощущения, что власть в надежных руках.

— Даже с точки зрения славы, если бы это были «Итоги», то ведь было бы круто для «Моста» — быть первым СМИ, которое сообщило бы такие данные…

— А Борис Николаевич читает этот журнал, со всеми кровавыми подробностями этой операции, и говорит: нет, я оперироваться не буду. В результате мы получаем взрывоопасную ситуацию. И чего? Какой здесь стратегический интерес «Моста»? Всегда должен быть учет возможных факторов. (Читать интервью полностью.)

Этому же эпизоду о встрече с Лесиным посвящен и фрагмент «Президентского марафона».[note]Ельцин Б.Н. Президентский марафон: Размышления, воспоминания, впечатления… / Борис Ельцин. – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2008.[/note] Вот он:

Сейчас мне кажется, что на здоровье повлияла не усталость, не медикаменты – врачи ведь все время поддерживали меня в форме, – а что-то совсем другое. Настроение – хуже некуда. Нужно было наконец обнародовать мои болячки перед страной, перед всем миром. … Это было для меня еще одно тяжелое испытание. Я был сторонником жесткой позиции (очень распространенной в советские времена): чем меньше народ знает о болезни главы государства, тем ему, народу, спокойнее. И так жизнь тяжелая, а тут еще в прессе начнется истерика, что да как. Болячки президента – его личное дело. Показывать свои рентгеновские снимки – я такой присяги не давал.

Таня убеждала меня: «Папа, но это странно: ты пропадешь на столько времени неизвестно куда». Таня принесла мне в переводе с английского письмо Рейгана к нации, которое он написал, когда болезнь Альцгеймера уже серьезно давала о себе знать: шли необратимые изменения головного мозга. В сущности, Рональд Рейган в этом письме прощается с американцами. Таким, как раньше, он уже не будет. Простые слова, очень простые… Как будто записка на клочке бумаги, написанная в больничной палате. Так пишут самым близким.

Я задумался: а могу ли и я вот так же по-человечески открыто, абсолютно откровенно разговаривать с людьми моей страны?

Близкие убеждали меня: после того как я провел такую искреннюю, такую открытую предвыборную кампанию, скрывать мою операцию нельзя. «Это не личное дело Бориса Ельцина и его семьи», – написал мне в письме новый пресс-секретарь Сергей Ястржембский. Письмо мне привезла в Завидово Таня – отправлять его обычной президентской фельдъегерской почтой мои помощники не хотели. Пока про операцию никто не знает, информация – абсолютно конфиденциальная.

Здесь, в Завидове, я принял окончательное решение: да, расскажу все как есть. Я дал интервью Михаилу Лесину – прямо в зимнем саду, в Завидове, сидел в джемпере. Помню, запнулся. Трудно было произнести: «Операция на сердце». Когда эти кадры смотрел по телевизору, подумал как-то мельком: ну вот, начинается совсем новая моя жизнь. А какая?

Президент дает интервью Михаилу Лесину. Кадр телевизионной трансляции.

Подробностями об обстоятельствах проведения того интервью, о которых было мало кому известно, располагала журналист Евгения Альбац. «Право записать сообщение президента об операции было предоставлено по непонятным причинам одной телекамере, принадлежащей государственной, подчеркнем это, информационной службе ‘РИА-Новости’, — писала она осенью того же года в «Коммерсанте». — Разумно решили, что лучше всего, если свое заявление президент озвучит в виде интервью: ну, действительно, не читать же ему собственную историю болезни. Это излюбленный прием верховных политиков во многих странах: дабы не превращать некое неприятное сообщение во взрывоопасное заявление, приглашается несколько тележурналистов, или, говоря на профессиональном языке, пул, которые своими вопросами если и не сглаживают остроту ситуации, то во всяком случае и не позволяют превратить ее в некролог. Ни о каком эксклюзивном интервью речь здесь не идет и не может идти. У нас в качестве интервьюера был назначен Михаил Лесин, отвечавший в ходе предвыборной кампании за создание политической видеорекламы Ельцина. Надо признать, что с задачей той он справился, по общему мнению, весьма удачно. За то, видимо, и отблагодарили, предоставив исключительное право записать сообщение президента. А дальше, как свидетельствует протест, направленный несколькими телекомпаниями пресс-секретарю президента, решение Ельцина впервые сообщить согражданам неприятную новость о состоянии своего здоровья и предстоящей операции было превращено в товар и обрело свою цену: интервью предложили другим телекомпаниям купить. Одна минута — 270 долларов, все интервью — 1100. Прямо скажем, оценили невысоко. По понятной мелким спекулянтам причине: времени на торговлю было каких-то два-три часа — после показа интервью по российскому телевидению никто его уже не стал бы покупать. Хотя, конечно, оригинальная картинка всегда лучше съемки с телевизора. Насколько мне известно, ответа на этот коллективный протест американских тележурналистов пока не последовало. Михаил Лесин спустя несколько дней после данного инцидента был назначен высоким государственным чиновником — руководителем Управления по связям с общественностью администрации президента. Интересно, во что общественности эдакая связь теперь будет обходиться?»[note]Альбац, Евгения. «Больная тема. Кто и почему скрывал правду о болезни президента». «Коммерсант», 1 октября 1996. https://www.kommersant.ru/doc/12962[/note] (Управление было создано 14 сентября, заместителем Михаила Лесина стал Михаил Маргелов. А за месяц до этого советником президента по связям со СМИ стал Валентин Юмашев. Подробнее о кадровых назначениях, влияющих на работу СМИ, будет рассказано в следующем выпуске YeltsinMedia.)

Три года спустя сам Лесин, отвечая на вопрос ведущей Радио Свобода Анны Качкаевой, не ощущает ли он собственную ответственность за то, что «продал стране политический труп», напомнил ей о свободе слова. «Категорически не согласен, — отвечал он. — Просто категорически не согласен. Неправильная позиция. Она опять лежит в плоскости того, что мы очень мало помним и очень быстро забываем все, что происходило. То, что мы сегодня разговариваем в этой студии, то, что работает ‘НТВ’, то, что работает ТВ-6, то, что происходит в стране, – это не результат той деятельности? Это что, политический труп все сделал? Вы что, могли так раньше свободно работать? Или как-то получать то, что мы сейчас получаем все вместе? Есть ли проблемы? Есть, конечно. Экономические – да, есть. Но выбирал народ. Мы никому ничего не продавали. Вы так говорите, как будто мы взяли и в выборном штабе подменили все бюллетени и обманули народ. Они голосовали. На сегодняшний день ни одного заявления о том, что была фальсификация, не существует. Почему так вы провоцируете дополнительно и народ в том числе: ‘Вот, вы продали политический труп. Вот, вы, так сказать… он болеет, он не может делать…’ Почему?»[note]Качкаева, Анна. Интервью с Михаилом Лесиным. Программа Лицом к лицу. Радио Свобода, 11 июля 1999. http://archive.svoboda.org/programs/FTF/1999/FTF.071199.asp[/note]

Сообщение в газете «Сегодня» о предстоящей операции. Фрагмент первой полосы от 2 ноября 1996 года.

Ровно через два месяца после интервью, 5 ноября, президент лег на хирургический стол. «Операцию делали 12 человек во главе с Ренатом Акчуриным, – пишет Тимоти Колтон. – [Американский хирург Майкл] Дебейки, четыре американских и два немецких врача наблюдали за операцией по телевизору в соседней комнате, готовые в любой момент вмешаться, если это потребуется».[note]Colton, Timothy J., “Yeltsin : A Life”. Basic Books, USA, 2008.[/note]

Все последующие годы президентства здоровье Бориса Ельцина будет оставлять желать лучшего и служить предметом интереса СМИ. Вот, например, сюжет НТВ 1997 года.

Восстановить для читателя рабочий график президента попытается в 1998 году «Общая газета», обозрев три первых месяца года. «Из всего руководства страны только у Виктора Черномырдина был четко фиксированный день для еженедельного доклада президенту – понедельник, — писала журналист Елена Дикун в материале «Ельцин в Горках». — Правда, график встреч выдержать не удалось. За 13 недель состоялось лишь четыре плановых аудиенции. Две последние встречи Бориса Николаевича и Виктора Степановича, на которых обсуждалась отставка правительства, относились к разряду ‘несистемных’. Остальным чинам государства, которые непосредственно подчиняются президенту и, по логике вещей, должны общаться с ним постоянно, час встречи с Борисом Николаевичем определяет его администрация. К сожалению, и здесь системность нарушается. Так, руководитель службы внешней разведки Вячеслав Трубников за три месяца не был на приеме у президента ни разу, директор ФАПСИ Александр Старовойтов и министр иностранных дел Евгений Примаков – только однажды, бывший министр внутренних дел Анатолий Куликов и генеральный прокурор Юрий Скуратов – по 2 раза. Больше повезло руководителю ФСБ Николаю Ковалеву и министру обороны Игорю Сергееву – соответственно 3 и 4 встречи. Обычно встреча с президентом длится минут 45, от силы – час».[note]Дикун, Елена. «Ельцин в Горках. Трудовые будни президента». «Общая газета», 2 апреля 1996.[/note] Она обращает внимание и на то, что сокращена вся программа международных визитов. «За обозреваемый период Борис Ельцин один раз отлучался из страны – в Италию, писала она. – В общей сложности визит занял 48 часов, из них рабочими можно считать лишь пять, включая церемонию встречи, проводов, официальный завтрак и обед. Между беседами с премьер-министром Италии Романо Проди и Папой Римским был сделан пятичасовой перерыв, чтобы Борис Николаевич мог отдохнуть. В кортеже президента следовали две реанимационные машины с бригадами российских и итальянских врачей, в центральной клинике Рима были подготовлены операционная и палата интенсивной терапии. Предполагалось, что в первом квартале этого года президент также посетит Индию, Туркменистан, Чечню, побывает в Минске и Одессе. Но все командировки без каких-либо объяснений были перенесены на необозримое будущее или вовсе отменены. На неопределенное время отложен и саммит глав государств СНГ. Ни одной поездки Бориса Николаевича по собственной стране даже не планировалось. За эти три месяца Ельцин ни разу не заезжал ни в Госдуму, ни в Совет Федерации. Встречи ‘четверки’ так и не стали регулярными — Ельцин, Черномырдин, Строев и Селезнев встречались вместе только единожды. ‘Круглый стол’ не накрывали в этом году ни разу. Не было ни одной встречи у президента с общественными деятелями, учеными, профсоюзными лидерами. Напутствие молодым специалистам, отъезжающим на учебу за рубеж, и чаепитие со знатными женщинами по случаю 8 Марта – вот и все сеансы общения с народом». (Читать интервью с Еленой Дикун для проекта YeltsinMedia.)

После проведенной в ноябре 1996 года операции Борис Ельцин прожил еще одиннадцать лет.

 

 

Поддержать проект.

Читать другие лонгриды проекта.

Вся хронология проекта.

Читать интервью проекта.

Читать интервью автора в других СМИ.

Ранее:
Избрать неизбираемого: Как использовали российские СМИ в кампании 1996 года
Далее:
Юлия Калинина: "С самого начала люди были настроены против этой войны. Кому она нужна? Для чего?"